Катя

Что-то странное. Прошло уже две недели, а от Егора ни звука. Понимаю: снять постоянную квартиру для встреч, в которой не живут хозяева, а я именно такой вариант хочу, не так просто. Даже тяжело. Но позвонить же можно? Прислать два слова СМС? После того, что между нами было уже здесь, в Курске, это как-то не очень порядочно. При всем моем понимании его ситуации. Мы же близкие, родные люди, почему такая небрежность? Такое невнимание к женщине, которая подарила любовь, преданность и поддержку во всем, даже в самых сложных и пикантных ситуациях, каких не может не быть у женатого мужчины. Я позвонила ему за все время несколько раз, как всегда, безуспешно. Потом провела бессонную ночь, вспоминая и анализируя все, что было в тот день. До слова, до вздоха и взгляда. Да, он любит, в этом у меня не было сомнений. Но что он опять сказал при расставании? Тогда мне показалось это просто красивым оборотом, что-то похожее на его стихи, они у него всегда пессимистичные. «Помянули дни в Варне», «жизням, которым не суждено пересечься»… Это характерные для Егора обороты. Но и я не последний литератор. Понимаю, что помянуть и вспомнить – не одно и то же. С другой стороны, те дни действительно никогда не вернутся. Мы там были еще чужими людьми, которые вдруг нашли и оценили друг друга. Отныне мы всегда будем в другом качестве. Мы – союз, тайный или явный, это уже не суть. Но почему жизням «не суждено пересечься»? Я напряженно, до ломоты в висках думала об этом. И, кажется, поняла. Нашла причину. Это страх мирного, домашнего человека, который не находит в себе сил причинить боль формальной семье. Это признак личности, которая находится под гнетущим давлением другого человека. Самые сильные и независимые духом мужчины становятся нерешительными под игом законной жены. Я уверена в том, что Егор до меня не изменял жене. Он мог пойти на такое только во имя очень большого чувства. Но это же и значит, что он больше не одинок ни в своих желаниях, ни в борьбе за них. Я рядом. Как же ты этого не понимаешь, дурачок.

Утром я поискала все, что могла, на его жену. Светлана Ильинична Коренева. Есть альбомы в соцсетях. Там фотографии дочери Леры, Егора, ее самой. Брюнетка с большими глазами чуть навыкате, крупным носом, в профиль с горбинкой. Такой профиль принято называть благородным. Мне это иногда нравится. Но когда человек антипатичен, я говорю проще: нос крючком, как у Бабы-яги. Светлана Коренева вызвала во мне жгучий протест. И дело не в моем отношении к ее мужу. Это чисто интуитивное. Я почувствовала, что она опасный, тяжелый и, возможно, непорядочный человек. И сразу прошло мое раздражение из-за того, что Егор не звонит. Он порабощен, он просто не хочет делиться со мной проблемами, тяжелым настроением. Может, жена что-то узнала? Может, она его уже пилит и чем-то пугает… Все возможно. Как я порадовалась, что не позвонила любимому, не встретила, не предъявила претензии. Не поступила, как она. Пусть он видит разницу. Я – не могильная плита брака без любви. Я – опора, помощник, советчик.

В четверг у меня нет уроков. Я надела джинсы, темную футболку с длинными рукавами, большие черные очки, бейсболку, которую натянула до бровей. И в таком виде погуляла днем у их дома. Нормально провела несколько часов. Сидела на скамейке во дворе, писала в планшете очередную «мульку», как я называю свои миниатюры, гуляла вокруг дома. И Светлана наконец вышла из их пятого подъезда и направилась в ближайший магазин. Я дошла за ней туда, дождалась, пока она выйдет, и так же, на расстоянии, проводила обратно. Шла впритык до самого подъезда. А там меня ждала удача. У них не домофон, а допотопный кодовый замок. То есть один код для всего подъезда. Я подождала, пока она войдет. Потом еще походила рядом. Когда из подъезда вышла старушка с палочкой, обратилась к ней:

– Извините, мне нужна ваша помощь. Я представитель органов опеки. Хожу по квартирам, рассказываю людям, какие новые льготы они могут получить. Например, по инвалидности. Потеряла бумажку с кодом вашего подъезда, не подскажете?

Бабка радостно продиктовала код и потребовала от меня, чтобы я обязательно дождалась, когда она вернется, и пришла в ее квартиру сорок пять рассказать о льготах. Без вопросов. Конечно. Хорошо квартирным ворам с такой доверчивой публикой.

Я, разумеется, знала номер квартиры Егора: еще в Варне посмотрела в его паспорте штамп регистрации. Но сейчас пока не готова нанести визит Светлане Ильиничне Кореневой. Приду к ней во всеоружии. И нужно точно узнать, когда у Егора длинная операция. Лучше без него. Я уже стараюсь избавлять его от неприятностей.

Егор

Вернулся домой в десять вечера. День прошел ужасно. Две тяжелейшие операции, последние силы и нервы отняли проблемы с оборудованием и препаратами. Легче оказалось плюнуть и съездить в одну частную дорогую аптеку и купить все, что нужно, для послеоперационных бесплатников. Они поступают к нам в таком состоянии, что если нет уверенности, что будут нужные лекарства в необходимом количестве, не имеет смысла делать операции. Что так, что иначе – человек умрет в муках.

Плелся от машины и мечтал только о горячем чае с коньяком. И провал, полцарства за пять часов глубокого сна. Я не успел достать ключи от квартиры. Дверь распахнулась, на пороге стояла Света. У нее было такое белое, потрясенное, перевернутое лицо, что я подумал только об одном. Не просто о Лере, а о том, что с ней случилось самое страшное.

– Лера?! – выдохнул я.

– Нет, успокойся. Лера спит.

Света пропустила меня в прихожую, захлопнула дверь и сказала:

– Егор, это надолго и очень серьезно. Понимаю, как ты устал, но отложить не получится. Я вскипятила чай, приготовила тосты, сейчас налью тебе ванну. А потом… Увидишь сам.

У меня мелькнула догадка. Потом внимательнее посмотрел на лицо жены – и догадка стала уверенностью. Так может выглядеть женщина только после большого человеческого унижения. От женского горя, с которым труднее всего справиться. Как хирург могу сказать, что последствия часто приводят на мой стол.

Я помылся, поел, мы с женой перешли в гостиную. Света плотно закрыла дверь в коридор, перед этим убедившись, что Лера крепко спит в своей комнате.

– Я сохранила видео и вывела на компьютер, – сказала она. – Тут не нужны вступления и комментарии. Я просто включила камеру, когда все началось.

У нас в гостиной и детской установлены сильные видеокамеры. Мы давно их не включали: не было нужды. А понадобились они в такой ситуации. Когда Лере исполнилось три года, Света, по характеру очень активный, неравнодушный и общительный человек, занялась общественной, благотворительной и правозащитной деятельностью. Это все больше затягивало, требовало как минимум трех-четырех часов отсутствия. Бабушек у нас нет. Мы решили брать приходящих нянь по контракту – на определенное количество часов. Но перед этим начитались оба в интернете ужасов о жестоком обращении с детьми, довели себя до паники чудовищными видео «воспитания» нянями чужих младенцев. И нашли единственно возможное решение – скрытые камеры с массой современных функций. Видео сохраняется, передается на компьютер, на смартфон, пересылается в интернет. Вот такое кино жена и начала мне демонстрировать.

Я курил и вжимал себя в кресло, сожалея лишь об одном: у меня не получится провалиться с креслом сквозь землю.

На первых кадрах Света и Катя стоят в этой комнате, на лицах условное подобие улыбок. Катя представляется:

– Меня зовут Екатерина. Я долго думала, Светлана, как вам представиться. Скажу просто и прямо. Я – женщина, которая любит вашего мужа больше всего на свете. А он так же сильно любит меня. Мы с ним близки, по-настоящему, по страстному желанию и духовному родству. Но вы же знаете порядочность Егора: ему очень тяжело признаться в этом вам, причинить боль. В результате он невыразимо страдает. И только мы вдвоем можем ему помочь. В принципе, речь именно об этом. Помочь Егору быть счастливым и не мучиться из-за вины. Скажу вам как женщина: меня бы очень угнетало, если бы мой муж, живя со мной, думал только о другой.